«Это его война»

Вряд ли кто-то из железнодорожников не знает про Инскую. Многие, и не без оснований, эту станцию-гигант считают воротами в Сибирь. Даже сортировочные парки здесь имеют свои особые, редкие на сети имена, словно вышедшие из древних раскольничьих книг: «Буки», «Глаголь», «Добро», «Зело». Но инфраструктура станции, здания и оборудование вагонных и локомотивных депо, ремонтного и эксплуатационного, – всё реконструировано по последнему слову техники. 

Для работы на узле в эксплуатационном локомотивном депо числится штат локомотивных бригад из 35 колонн. И две из них – 34-я и 35-я – обслуживают маневры под депо. Вот здесь, а точнее в 34-й колонне, и разгорелся нешуточный конфликт. Проводку электровозов через обслуживание и экипировку на пункте технического обслуживания локомотивов «ПТОЛ Восточный» выполняет бригада из десяти машинистов и двух помощников. Работы хватает на всех, только успевай поворачиваться. Но уже который месяц машинист Андрей Топоровский просто сидит в комнате для локомотивных бригад не вправе приступить к работе. Он приходит, отмечается у дежурного, а потом высиживает свою смену, чтобы не дать повода уволить за прогул. Денег ему не платят, с октября зарплата приостановлена, и, что будет дальше, не берётся предсказать никто. Выхода из этого «деповского тупика» не видно. Кто-то недоумённо хмыкает, а кто-то показывает на него пальцем как на самого злостного нарушителя. Так что же здесь произошло? 

Необычно уже то, что решение стать железнодорожником – причём машинистом, и никем иным – пришло к Андрею в зрелом возрасте. Это случилось, когда он работал водителем городского автобуса. Маршрут его проходил через куст железнодорожных путей. Стоя по полчаса на переездах, он с интересом наблюдал за движением поездов, вспоминая свою давнюю мальчишескую страсть к моделям железных дорог. Казалось, что вот она, мечта, и совсем рядом настоящее, большое дело, могучий транспорт, становой хребет России. Всё надёжно и стабильно, не то что на автобусах – кадровая чехарда и задержанные зарплаты. Решение созрело быстро: пока есть здоровье и возраст позволяет, надо переучиваться на машиниста. В 2003 году его мечта осуществилась, только счастливым его не сделала. В семье тяжело заболел самый дорогой человек – пятилетняя дочурка. Бюджет Топоровских подкосили дорогостоящие лекарства, помимо этого ребёнку требуется постоянный уход. По семейным обстоятельствам в 2009 году Андрей уходит с поездной работы в маневровую, или, как ещё её называют, резервную, колонну. Ниже разряд, меньше и оплата, но он уже не бродяга-машинист, которого дома не видят. График удобный, да и сама работа легче, остаются силы помогать семье. Так бы и работать ему там, где всё устраивало и всё нравилось, да только подвели машиниста его добросовестность и исполнительность, прямо скажем – исключительная преданность своему делу. 

В 2010 году от профсоюзной организации депо он был назначен уполномоченным по охране труда и рьяно стал искоренять причины производственного травматизма. Одной из главных своих заслуг Андрей считает и с гордостью показывает переходные мостки к депо, вынесенные из негабаритного места, где человека могло размазать электровозом по стенке. Его активность поначалу была оценена на всех уровнях – от родного депо до управления и профсоюза всей Западно-Сибирской дороги. В качестве поощрения выдали премию – 4000 рублей, мол, так держать! Он и подавал по 10–15 рапортов с замечаниями каждый месяц, вот только реакция руководства на них была всё нетерпимее. Отчасти это понятно: что-то лежит на поверхности и легко устранимо, а что-то требует больших затрат или просто проходит совсем по другому ведомству. Это раньше депо были едины, а сейчас бригады работают на территории другой дирекции. Локомотиворемонтное депо ТЧР-5 относится к Дирекции по ремонту тягового подвижного состава. Но куда должен идти ответственный за технику безопасности, к какому начальству, если возникает угроза жизни его подопечным? А то, что такая угроза на самом деле есть и она вполне реальна, говорят многие факты. Приведём для примера только два. Помощник машиниста, молодой парень, ломает ногу в смотровой канаве на том месте, где Топоровский давно требует уложить мостки. После травмы эти самые мостки появились. О втором, более вопиющем, но случайно обошедшемся без последствий случае вообще предпочитают не упоминать. На тракционных путях есть участки со слабой контактной подвеской, пережог провода здесь в порядке вещей, и отсутствие несчастного случая – это до поры до времени, предупреждает бдительный машинист. 
«В ноябре 2011 года нам пришлось на всю ночь выставить общественный пост безопасности», – рассказывает Андрей. Провод под напряжением 3000 вольт был пережжён, аварийное отключение почему-то не сработало, провод свисал в темноте на уровне человеческого роста, и не где-нибудь, а в служебном проходе. Вот и дежурили машинисты, предупреждая всех, чтобы не подходили к опасному месту. От одной локомотивной бригады, уставшей и рвущейся домой из поездки, пришлось просто отбиваться, спасая её членам жизни. Случай был скрыт. Работа уполномоченного вызывала раздражение. 

Вскоре от одного из руководителей он услышал: «Ты чего добиваешься, ты кем себя возомнил?» Бывший начальник депо Соловьев тоже перевёл вопрос о безопасности в иную плоскость: Топоровский, мол, всем недоволен и делает всё, чтобы не работать. Ждать «особого» к себе отношения долго не пришлось, тем более что Андрей повёл беспощадную борьбу и на другом фронте – материально-премиальном.

Здесь надо отметить следующее. В резервную колонну машинисты попадают обычно за нарушения, допущенные в поездной работе. Отсюда и отношение к тем, кто здесь оказался, как к вечно проштрафившимся. Несуразности в оплате труда маневровых бригад очевидны, но словно рассчитаны на тех, кто обречён виновато молчать. Андрей не таков, он будет стоять за свои права, ведь в его багаже несколько специальностей, кроме водительской, и увольнением его не запугать. И коллеги по бригаде поначалу хоть и своеобразно, но поддержали его борьбу: «Иди к начальству, у тебя дочь – инвалид, тебя не уволят». И машинист стал подавать одну за другой жалобы и задавать неудобные вопросы: почему работа, выполняемая фактически по более высокому разряду, не учитывается в маршрутных листах и не оплачивается так, как того требует ТК РФ? По его расчётам выходит, что, долгое время работая со сплотками и «в одно лицо», он недополучал примерно по 10 тыс. руб. ежемесячно. После его жалоб двум машинистам колонны присвоили более высокий, девятый разряд с соответствующей оплатой, остальные, в том числе и сам Топоровский, получают за эту работу, как и раньше. Такой вот странный, ну очень индивидуальный подход. На помощь профсоюзного комитета депо рассчитывать не приходилось. «Председатель профкома Деденко сразу сказал мне, – говорит машинист, – не лезь, тебя съедят. Ты что, забыл, где работаешь?» После такого предупреждения другой, может быть, и смирился бы, но Андрей решил бороться до конца. А конфликты пошли один за другим. В противостояние с одним человеком вовлекалось всё больше людей и организаций, включая транспортную прокуратуру. В короткой газетной статье все нюансы этой ситуации не разберёшь. Это надо было сделать ещё прежнему руководству депо, тем более что по этому поводу было даже прямое указание заместителя начальника дороги по Новосибирскому территориальному управлению Александра Грицая. Отметим здесь чисто человеческий аспект. Если администрация, заметим, гораздо более защищённая в правовом отношении сторона, занимает авторитарную позицию, то работник, загнанный в угол, начнёт просто сопротивляться. А поводов считать предпринятые против него меры карательными предостаточно. Вот копия одного из документов с подчистками и исправлениями дат, а ведь это всего-навсего заявление Топоровского на предоставление в соответствии со статьёй 262 ТК РФ одного дня отпуска на 1 мая 2012 года, чтобы поехать с ребёнком-инвалидом на праздничные мероприятия в город. Не дать человеку этот день – кому нужна такая жестокость? Лишить премии за просроченную сдачу экзамена без объяснений, сразу на 100% – пожалуйста. Только просрочена она не была: Топоровский находился на больничном. После обращения в дорпрофсож по требованию правового инспектора премия была выплачена. Каково жить в такой постоянной борьбе? 

Многое мог изменить приход в депо нового руководителя. Александр Крикуненко был назначен на эту должность в августе 2013 года, и поначалу у задёрганного машиниста появилась надежда на перемены к лучшему. Начальник депо сам предложил на первой же встрече с ним «начать всё с чистого листа». Он и сейчас не отказывается от своих слов. «Да, я хочу, чтобы Топоровский нормально работал», – сказал он корреспонденту «Гудка». Но конфликт так долго загоняли вглубь, что нет у Александра Владимировича готового рецепта для выхода из нештатной ситуации, а традиционные методы срабатывают как шоковая терапия. Новый машинист-инструктор колонны проводит контрольно-инструкторскую поездку, так называемый КИП, и заявляет Андрею, что замечаний нет, а через 20 дней возвращает формуляр с тремя записями о зафиксированных им нарушениях. Машинист возмущается: «Он, что, 20 дней думал, что бы такое мне записать?» – и не верит уже никому: ни новому начальнику, ни инструктору. Сомнительный КИП отменён, но решение о новой инструкторской поездке с фиксацией на видеокамеру назвать удачным нельзя. Топоровского зачем-то пытались снимать в момент прохождения медосмотра. По меньшей мере некрасиво это и как-то нелепо. А в кабину его электровоза вообще заявились два инструктора, один из которых был с камерой, и председатель профкома. Что ж удивляться, что машинист от такой поездки отказался. А теперь и права работать он лишён. Но и это ещё не всё. Однажды, когда он, уже не как машинист, а как составитель, хотел выручить дежурного по депо, оказалось, что находящийся неподалёку инструктор всё время следил за его действиями. У него, видимо, было специальное задание: и, как только Топоровский вышел соединить тормозные рукава, тот начал вести видеосъёмку. Цель могла быть только одна – поймать на нарушении, любом. Так что теперь у Андрея выхода нет – сидит безвылазно в помещении для бригад. 

Тех, кто его понимает, в коллективе остаётся всё меньше. В комнате отдыха я застал несколько человек, спрашиваю, как они относятся к происходящему. «Я – нейтрально», – говорит молодой помощник и быстро уходит. Один из тех, что постарше, как отрезал: «Это его война!» Другой отвечал не так резко: «Как мы можем к нему относиться? Ведь он практически не работает. Людей в бригаде больше не становится, мы в отпуска не можем сходить…» 

Кто же должен сделать первый шаг к выходу из этого тупика? Одержимость в борьбе за права машинистов резервных бригад не даёт Андрею Топоровскому отступить от своих требований. Они просты, как христианские заповеди: работать честно, без унижений, чтобы не лезли в карман, необоснованно лишая премий. 
«Я люблю дорогу и никуда с неё не уйду. Заявления на увольнение от меня не дождутся». Но доказать свою правоту в депо он не может, значит, будет суд, придётся осваивать роль истца. Позиция руководителя Александра Крикуненко тоже понятна. Он хочет привлечь юриста, «чтобы перевести отношения в правовое поле». Только в этих словах я не почувствовал ни капли понимания. А может, зря, неужели всем будет так уютно у судебной стойки? Может, лучше сходить на ремонтную канаву, а потом пройти вдоль улицы к старому домику с провалившейся крышей, поговорить с супругой Андрея да и с ним самим. И начать с самого простого: «Как живёшь, машинист?»